
Эта строка — вызов самому понятию любви как утешения или комфорта. Гумилёв, как и подобает поэту Серебряного века, жаждет страсти, которая не успокаивает, а разрушает. Он ищет не спутницу, а силу, которая способна его уничтожить — и тем самым возвысить.
Это не мазохизм и не романтический жест. Это образ абсолютной, почти мистической женщины, сродни древней богине или роковой героине. Такой, что в её власти — судьба мужчины. И он добровольно отдаёт себя на алтарь этой любви.
этой цитате слышна и тоска, и вызов, и безумная решимость: не жить вполсилы, не любить «как все». Только та, кто может разрушить, — достойна быть объектом желания поэта.
Это не просто любовная лирика. Это философия сильной личности, которая стремится не к безопасности, а к полноте переживания, даже если оно смертельно.
Это не мазохизм и не романтический жест. Это образ абсолютной, почти мистической женщины, сродни древней богине или роковой героине. Такой, что в её власти — судьба мужчины. И он добровольно отдаёт себя на алтарь этой любви.
этой цитате слышна и тоска, и вызов, и безумная решимость: не жить вполсилы, не любить «как все». Только та, кто может разрушить, — достойна быть объектом желания поэта.
Это не просто любовная лирика. Это философия сильной личности, которая стремится не к безопасности, а к полноте переживания, даже если оно смертельно.

Следующая запись: «Пора вставать…» — одно из самых пронзительных и узнаваемых стихотворений Евгения Евтушенко, в ...
Лучшие публикации